Дробышевский - Палеонтология антрополога
На LL Это первая книжка из изданных пока двух, а там кто знает, сколько их будет. Конкретно эта с подзаголовком "Ночь и утро планеты: докембрий и палеозой", совсем древние времена, когда все было совсем не так, как сейчас и ваще будто не наша планета. Вот автор пытается поведать, как же она выглядела, что за условия тут были, а главное, как выглядели животины тех древних и лохматых пор, буквально от первых, которых удается увидеть в отложениях. Очень много описаний конкретных организмов, с их зубодробительными латинскими названиями. Прямо настолько много, что я быстро сдалась и даже не пыталась запомнить, но в цитаты некоторые особо интересные с моей точки зрения описания вытащила. Тихоходок, например, тихоходки - святое. Картинки есть, но очень немного, маленькие черно-белые, а так хотелось бы сразу диорамами, чтобы и пейзаж видеть, и кто в нем обретается, а если еще рядом в разрезе и пощупать можно было бы - прямо идеал! Но это уже не формат книжки, увы. Но можно делать на ее основе.
Более общая информация встречается или в подведении итогов по периоду, или иногда в специальных вставочках "Работа над ошибками" или "Как вы там, потомки?".
Но читается в любом случае с интересом, в том числе благодаря узнаваемому авторскому слогу ))

Цитатки! Много цитаток! Иногда больших цитаток!Один из впечатляющих методов – золотое напыление на особо мелкие образцы для повышения контрастности. Золотые зубы силурийских рыб – это не только научно, но и красиво-богато.

Эволюция ничего не создает на пустом месте, а смена назначения органов бывает весьма неожиданной. «Я тебя слепила из того, что было» – главный девиз процесса.

Свежая Земля не была похожа на ту планету, к виду которой мы привыкли: сутки по 10 часов, огромная кривая Луна на небе, ядовитая атмосфера и совсем иные горные породы.

Нам только кажется, что планета твердая: в масштабе миллиардов лет она вполне жидкая.

Органические вещества – это соединения углерода обычно с водородом и частым включением также кислорода, фосфора, серы и прочих элементов. Это просто сложная химия, которая вполне может существовать сама по себе вне всякой связи с жизнью.

Одно из важнейших условий среды, в которой появилась жизнь – нестабильность.

Самое смешное, что ученые придумали уже так много способов появления жизни, что становится совсем не странным, что она таки возникла каким-то одним из них.

Отдельный вопрос, неизбежно встающий при обсуждении абиогенеза: может ли жизнь возникнуть снова? С одной стороны, условия на планете капитально поменялись, так что в том же варианте второе появление крайне маловероятно. С другой стороны, в новом исполнении – почему бы и нет? Главная проблема – жизнь уже существует. Так что, возникни некий новый вариант первожизни заново, уже имеющиеся существа с удовольствием слопают его, не поморщившись. Не исключено, что так уже не раз происходило, кто знает?

Парадокс в том, что фотосинтетики сами уничтожили свою среду обитания, загадили мир кислородом и отравили себя.

Самый большой организм на планете – «орегонский монстр» – опенок темный Armillaria ostoyae – занимает площадь 880 гектаров и живет уже 2400 лет. На земле мы можем найти в лучшем случае плотные кучки маленьких грибочков, а с самолета видно гигантское пятно более светлой листвы деревьев, на которых паразитирует грибное чудовище.

А ведь один из хороших способов спастись от хищника – увеличиться в размерах, чтоб у супостата пасть так широко не смогла открыться.

Сквозная пищеварительная система – огромнейшее достижение. У кишечнополостных есть одно отверстие, ведущее в пищеварительную полость; фактически, гидра, коралловый полип или медуза – это наша гаструла, эмбриональная стадия в виде вмятого самого в себя мешочка. Такое существо может питаться только очень медленно, ведь глотать и гадить приходится через одно и то же отверстие, по очереди. К тому же при таком раскладе невозможно подразделить пищеварительную систему на отделы, во всем объеме должна быть одна и та же кислотность, по всей площади выделяются одни и те же ферменты, так что переваривать можно только какой-то один набор питательных веществ, а отходов получается очень уж много. Короче, такое питание неэффективно, обмен веществ низок, меню бедное, вкус неразвит, а жизнь скучна. Куда веселее становится, когда ротовое и анальное отверстия разделяются: теперь можно лопать без остановки, а пищеварительный тракт разделить на отрезки с разным назначением – тут мы перевариваем белки в кислой среде (назовем это желудком), а тут – жиры и углеводы в щелочной (пусть это будет кишечник). Потребление возрастает, обмен веществ растет, жизнь обогащается новыми смыслами – появляется повод еще кого-нибудь догнать и попробовать на вкус.

Планета-грибница, планета-лишайник, мохнатый ком, вращающийся вокруг Солнца и своими неубиваемыми спорами захватывающий Луну, Марс, астероиды… Вполне реальный сценарий; кто знает, сколько подобных заплесневелых планет крутится во Вселенной?

Планета прыгнула из фазы снежка до фазы пирожка.

Животные смогли жить на дне, а всем известно, что глубже дна не провалишься.

Конечно, самые показательные эксперименты в смысле поиска грани одно- и многоклеточности, когда губок протиранием через полотно разделяли на отдельные клетки, а потом эти клетки складывали в кучку. Они, оклемавшись, выпускали ложноножки и начинали сползаться обратно: уже через четыре часа во вполне плотную компанию, через три дня в решетчатый каркас, а через недельку – в полноценный организм. Жидкометаллический терминатор, собирающийся из капелек, не так уж оригинален.

Замечательно существование нервных клеток, образующих нервную сеть, которая дает возможность реагировать на происходящее вокруг двумя основными способами: если к телу прикасается что-то маленькое, его надо срочно обстрекать стрекательными клетками и запихать в рот, если же рядом обнаружился кто-то очень большой, надо срочно сжаться в комочек и прикинуться ветошью.

Черви ловят пробегающих мимо животных или пропускают через себя песок, переваривают все съедобное и выталкивают стерильный грунт наружу. Периодически какой-нибудь турист находит на пляже земляную колбасу, самопроизвольно вылезающую из песка, тут же снимает это на телефон и скорее вешает в интернете с комментариями «Что бы это значило?!». Самые отважные решаются раскопать источник удивления, с ужасом обнаруживают там огромного червяка и в панике орут дикими голосами. Успех видео гарантирован.

Тихоходкам нипочем 10 лет высыхания до 1 % воды от нормального, 30 лет пребывания при -20°C, 8 часов в жидком гелии при -271°C и некоторое время при -272°C (это на 1 несчастный градус теплее абсолютного нуля!), 20 месяцев в жидком кислороде при -193°C, 10 часов при +60 – 65°С, 1 час при +100°С и некоторое время при +151°C. Они отлично чувствуют себя в атмосфере сероводорода и углекислого газа, при давлении в 6000 атмосфер, переносят облучение в 570 тысяч рентген (выживает половина тихоходок, тогда как для человека смертельны 500 – 600 рентген). На теневой стороне космической станции в открытом космосе упорные зверюшки продержались 10 дней. И только когда их вывесили не только в открытый космос, но и на солнечную сторону и хорошенько прожарили радиацией, почти-бессмертных существ таки удалось заморить.

Неспроста многие беспозвоночные линяют, но линька – сложный и опасный процесс, на каждом этапе которого легко помереть: либо старый панцирь нормально не слезет, либо при вылезании из него мягкие ножки запутаются и склеятся или присохнут к какой-нибудь ветке, либо новый покров не засохнет как следует, либо, что чаще всего и происходит, набегут муравьи и сожрут беззащитное существо.

Кроме прочего, есть существенное различие эмбрионального формирования мозга первично- и вторичноротых: у первых зачаток первичного мозга благополучно развивается, а у нас – редуцируется, а потом возникает новый нервный центр, так что мы мало того что вторичноротые, так еще и вторичномозговые.

Ланцетники – незамутненные исходники для всех хордовых, обладают самым лаконичным набором признаков и минимальным количеством специализаций. Хорда, глотка с жаберными щелями, почти замкнутая кровеносная система, нервная трубка, отдельные светочувствительные клетки, печеночный вырост; головы нет (головной конец и голова – не синонимы), головного мозга нет, глаз нет, сердца нет (это надо произносить с надрывом, заламывая руки: «У ланцетника нет сердца!!!»), дыхательной системы нет (жаберные отверстия служат не для дыхания, жабр нет, жаберных дуг нет), скелета нет, черепа нет, конечностей нет. Из оригинальностей – только окружающая жаберные отверстия атриальная полость с отверстием наружу – атриопором, что напоминает мантию моллюсков, а также довольно хитрый ротовой аппарат со щупальцами, парусом (диафрагмой со звездообразным ротовым отверстием между предротовой воронкой и глоткой), эндостилем снизу и наджаберной мерцательной бороздкой сверху. Ланцетник втыкается в землю и фильтрует воду, а если его спугнуть, переплывает подальше и снова втыкается. Довольно долго велись споры: действительно ли ланцетник примитивен, или же он вторично упрощен, а какие-то его предки были вполне даже ничего? Но расшифровка генома расставила все на свои места: ланцетники правда всегда были такими убогими.

Все эти чудеса говорят только об одном: хорда, трубчатая нервная и замкнутая кровеносная система, подвижность и сообразительность были в кембрии не такими уж очевидно прогрессивными и выигрышными приобретениями. От всего этого можно было запросто отказаться, вернувшись в безмятежность уровня кишечнополостных или даже растворившись в надежных объятиях собратьев по колонии. Асцидии пошли по пути Обломова, сальпы воплотили идеал «от каждого по способностям, каждому по потребностям». И только самые примитивные и суетные сделали следующий шаг в нашу сторону.

Как положено любому приличному периоду, кембрий завершился мощным вымиранием.

Отличная рыбачья игра – «удержи миксину»… Великая гибкость облегчается почти полным отсутствием скелета. Скелет как бы есть, но представлен лишь хрящевым основанием черепа (подставка под мозги, чтоб не свисали вниз и не болтались попусту; сверху же мозги прикрыты только кожей, благо, она плотная и при небольших размерах твари ее вполне достаточно для защиты) и сплошной жаберной решеткой, не подразделенной на дуги (благодаря этому в копченом виде миноги очень хороши – идеальная сосиска, и кость гарантированно в горле не застрянет, так как костей нет; с миксиной с ее немереной слизью проблем больше, но, если не лень чистить, то и она хороша).

Оригинально и то, что пол миксин меняется с возрастом: молодые – самцы, а с возрастом они становятся самками; так что феминизм у миксин победил; миноги же после размножения погибают, так что все личинки-пескоройки – сиротки.

Правда, в компенсацию у миног есть третий глаз на макушке, а у миксин – и вовсе фоторецепторы вокруг клоаки. Казалось бы, чего там разглядывать? Впрочем, а чего разглядывать, вгрызшись в чужое тело? Миксины не любят смотреть кровавые ужастики, а вот отслеживать подкрадывающуюся к беззащитному заду опасность весьма актуально.

Найдите жарким летним днем большой сухой камень, покрытый высохшим мхом; полежите, вспотемши, на этом камне минуток пять – десять. Когда встанете – на камне останется ваш зеленый силуэт из ожившего мха.

Известны случаи, когда личинки табулят оседали на раковины донных существ, почковались, вырастали в новую колонию и своей тяжестью вдавливали несчастное существо в грунт. Берегитесь личинок табулят!

Между прочим, до сих пор физика закачивания воды до конца неясна, ведь вода не просто поднимается вверх, а еще и используется для жизни клеток; получается, испаряют они не так много, а засасывают куда как больше. Как стометровая секвойя поднимает массу воды на безумную высоту, испаряя чуток через хвою – загадка. Откуда в некоторых тропических лианах берется такое давление, что, переруби их мачете, вода хлещет, как из шланга? Если бы ботаников так же финансировали, как физиков-ядерщиков, то у нас давно был бы бесплатный водопровод…

Один из Великих Законов эволюции – закон невзрачности Великих Предков. читать дальшеВсе самое крутое появляется из самого убогого. Эволюция самых значимых групп живых организмов – это эволюция серости, а самые эффектные живые существа радуют глаз очень недолго, не получая развития.
Принцип прост: если у существа есть какие-то экзотические специализации, то это, конечно, прикольно и весело, но ставит крест на дальнейшем многообразии. Например, если у птиц или муравьедов исчезли зубы, то их потомкам не обрести много вариантов зубных систем, если у птерозавров и летучих мышей руки и пальцы превратились в крылья, то им трудно развить много вариантов рук, если у амфисбен и змей исчезли ноги, то им не стать танцорами. Шею жирафу, хобот слону и клыки саблезубому тигру эволюционно укоротить до обычных масштабов будет тоже сложно.
Конечно, всегда есть обходные эволюционные пути: в конце концов, когда-то у всех предков не было зубов и конечностей, но появились же, отчего бы им не возникнуть и еще разок, да и уменьшение органов происходило неоднократно. Однако практика показывает, что существа с зашкаливающим значением каких-то особенностей обычно быстро вымирают при изменении условий.
С другой стороны, любая новая крутость начинается с какой-то чудной специализации. Например, вышедшие на сушу рыбы были далеко не самыми банальными рыбами, их легкие были очень странной чертой; перья, одевшие птиц, и уж тем более шерсть, покрывшая зверообразных рептилий, были крайне нетипичны для рептилий. Любой ароморфоз – переход на новый уровень эволюции, позволяющий освоить новый класс экологических ниш и выражающийся в перестройке многих систем организма – возможен только в очень нестандартных условиях, как правило – при значительной смене среды обитания и потрясениях экосистемы.
Все великое возникает из простого, но начинается с хитрого приподвыверта. Диалектика – она и в эволюции диалектика.

Наша же линия развития – лопастеперые Sarcopterygii. Это были крупнейшие хищники мелких пресных водоемов. А жизнь в девонских озерах и реках была непростой. В жарком климате мелкая вода хорошо прогревалась и потому содержала мало кислорода. Поскольку берега еще не были надежно укреплены растениями, вода легко уходила в песок; периодически все вообще высыхало. Вместе с тем первые сосудистые растения загромождали пространство своими побегами – живыми и упавшими. В этих-то заморных, тесных и ненадежных болотах и приходилось выживать лопастеперым. Ясно, что такая нестабильность не могла не ускорить эволюцию. Плавники стали толстыми почти лапками, на которых можно было ползать между, под и над стволами плаунов и хвощей; в болоте не разгонишься и не порезвишься, тут только и остается, что корячиться по дну, иногда резво бросаясь на добычу. Так-то и сформировалась наша четвероногая походка с попеременным переставлением конечностей – вовсе не для хождения по земле.

Современные двоякодышащие сохранились в самых неудобных для рыб местах бывшей Гондваны: несколько видов протоптеров Protopterus в Африке, чешуйчатник Lepidosiren paradoxa в Южной Америке и рогозуб Neoceratodus forsteri в Австралии. Ясно, что на этих материках хватает рек и озер, но двоякодышащие не ищут легких путей: они живут в непостоянных, регулярно пересыхающих водоемах, где получают несказанное преимущество за счет способности дышать атмосферным воздухом и переживать засуху в скукоженном виде в подземных норах. Протоптеры могут проводить в таком состоянии до четырех лет! Для лучшего успеха они выделяют массу слизи, которая, высохнув, образует вокруг тела защитный кокон. Жизнь поддерживается за счет расхода мышечных тканей, а в теле скапливается невообразимое количество мочевины – до 1 – 2 % от массы тела! Такая устойчивость к ядам своего метаболизма превосходит даже рекорды хрящевых рыб. Чешуйчатники в таком сушеном виде иногда попадают в кирпичи, сделанные из глины, а с началом сезона дождей, когда глина намокает, могут неожиданно выползти из стены дома – только подставляй сковородку.

Как обычно бывает в эволюции, сушу рыбы стали осваивать не от хорошей жизни. Каждая из них стремилась поскорее оказаться снова в воде, только вот водоемы постоянно сохли, так что приходилось то и дело ползать по грязи.

Нестабильность условий - отличный двигатель прогресса.

Еще один повод вылезать на сушу – охота на мелководье, причем она действует бодряще и на жертву, и на охотника. Жертва спасается, забираясь сначала в ямки между камнями в приливной зоне, а затем и на берег. Такое поведение типично для современных морских собачек, причем для скальных прыгунов острова Раротонга подсчитано, что чем злее хищники, тем чаще бедняжки выбираются на сушу.

Звук в более плотной воде распространяется куда лучше, так что разница между осязанием и слухом весьма условна, что лучше всего видно на примере рыбьей боковой линии: колебания стучат в бок рыбы, которым она прекрасно все ощущает. Так человек, стоящий перед мега-колонкой на рок-концерте, чувствует музыку всем телом. С другой стороны, в воде и орать громко не надо – и так все слышно, так что это не рыбы немые, а мы глуховатые.

Очевидно, что в конце девона выходом на сушу была охвачена вся планета от юга до севера и от запада до востока. Переходные местообитания между морем и реками, реками и болотами, болотами и сушей отлично стимулировали эволюцию. В самом конце девона амфибии уже появились, оставалась самая малость, чтобы они захватили всю планету.
Но тут, как обычно, случилась беда…

Собственно, леса и оказались главным злом. Крупные деревья своими большими корнями рыхлили землю, слежавшуюся за миллионы лет предыдущей пустыни, и высвобождали полезные микроэлементы. Сами растения гнили, образовывая почву. Все это рано или поздно смывалось в озера, реки, моря и океаны. Приток органики и микроэлементов вызвал эвтрофикацию – бурный рост бактерий и водорослей в поверхностном слое воды, а они, в свою очередь, перекрывали свет обитателям дна. Придонные цианобактерии и водоросли оказались в тени и зачахли, что привело к резкому сокращению кислорода у дна.

Так же как астрономы могут к каждому вымиранию подыскать впечатляющий метеорит, вулканологам везде мерещатся титанические извержения.

Периодически шахтеры откапывают в угольных штольнях огромные стволы древовидных плаунов, покрытые характерными ромбическими листовыми рубцами от филлоидов, чрезвычайно похожими на змеиную чешую. Впечатленные шахтеры потом еще долго размахивают руками, рассказывая байки о том, что нашли окаменелую змею в-о-о-о-т такой толщины, во-о-о-т такой длинноты. Но нет, они нашли не змею, а плаун.

Даже телеграфный столб живописнее томиодендрона!

Разлагающийся лигнин очень характерно пахнет – это тот самый всем знакомый запах старых книг, которого так не хватает современным пользователям электроники.

Многие глубоко убеждены, что тараканы – невероятно живучие существа, едва ли не единственные, кто способен выжить после ядерной войны. Однако в реальности в большинстве своем тараканы – довольно привередливые создания. Даже пресловутые рыжие пруссаки Blattella germanica – вроде бы такие вездесущие и неистребимые, на самом деле довольно хрупкие и чуткие. Просто их требования к жизни идеально совпадают с нашими, вот им и нравится жить в человеческих жилищах. А в террариуме держать их сложнее, чем многих тропических тараканов. За стеклом пруссаку уже и температура не та, и влажность неся, он чахнет и гибнет в тоске по щели за кухонным косяком.

Если кто не знает, мы живем на планете жуков, а послепермская эволюция всех других животных лишь незначимая пенка по краям их величия.

Глядя на взрослую златоглазку Chrysopa – изящное эфемерное, почти прозрачное создание с золотыми глазками, трудно представить, что ее личинка – ужасное колючее существо с огромными челюстями-клешнями, которое не только заживо высасывает тлей, но еще и делает из их шкурок накидку от солнца; да что уж «накидка» – часто это огромная безобразная куча разодранных кож на спине. Маньяки-каннибалы из фильмов ужасов – просто малые дети на фоне личинок златоглазок. Впрочем, изуверское детство сказывается в будущем: как бы ни были прекрасны взрослые златоглазки, стоит их тронуть – воняют они отвратительно.

Аквариумистам на заметку! Личинки ручейников знамениты тем, что строят домики-трубочки из всякого мусора, найденного на дне водоемов. На этом основан особый вид современного искусства: если осторожно вытащить личинку из ее домика и подкинуть в аквариум, скажем, бисера или золотого песка с брильянтами (у кого на что хватит), то личинка добросовестно выстроит ювелирный шедевр.

Например, у лягушки-быка Lithobates catesbeianus, ящериц анолисов Anolis или игуан Cyclura третий глаз прекрасно виден в виде пятнышка между обычными глазами, а у гаттерии Sphenodon punctatus он снабжен хрусталиком и всеми прочими атрибутами полноценного глаза. У современных трехглазых животных этот орган вполне распознает свет и тьму, а у ископаемых, судя по размерам глазниц, мог быть еще полноценнее.

Правда тут тероморфы попались в стандартную эволюционную ловушку: в тот момент, когда способ бега стал круче, чем у конкурентов, отбор автоматически прекратился. Лапы зверообразных, по нашим нынешним меркам, остались весьма несовершенными, но в перми это был самый писк моды, вершина эволюции. Принцип «и так сойдет» – ведь и от таких кривоногих зверообразных никто убежать уже не мог – сработал, как обычно. Эта недоработка аукнулась тероморфам уже в конце триаса, когда самые продвинутые архозавры-текодонты изобрели бег на задних ногах. Двуногим динозаврам зверообразные уже ничего не могли противопоставить; но это было намного позже.

Один из вариантов, почему случилось очередное вымирание А что, если археи Methanosarcinales научились наконец перерабатывать органику с выделением метана и слишком увлеклись процессом? Газ тысячелетиями накапливался на дне морей, потихоньку травя там все живое. Но с наступлением потепления случилось ужасное: метан одномоментно всплыл несказанным смертоносным пузырем. Такой адский выброс даже пафосно назван метангидратным ружьем. Бабахнуло «ружье» так, что дышать на планете стало нечем. ОБЖ в школах еще не ввели, скомандовать «газы» было некому, вот все и задохнулись.

На этой оптимистичной ноте мы и закончим...

Война Роз
Краткое содержание для тех, кто никогда ее не понимал.
Драма в двух действиях.

Действие первое

Генрих Шестой:
- Здравствуйте, я король Англии Генрих Шестой, законный наследник Плантагенетов, у меня замечательная жена, Столетняя война закончилась, все хорошо, только крестьяне почему-то жалуются, что им жрать нечего. Что они имеют в виду?
Ричард, герцог Йоркский:
- А по-моему, ты шизофреник.
(поднимает восстание).читать дальше
Граф Уорик:
- Точно-точно, шизофреник. Ему потом и справку дадут, лет через пятьсот. И, кстати, его права на престол очень сомнительны. Он ведет свой род от третьего сына короля Эдуарда III, а вы от второго. По женской, правда, линии, но у нас не Франция, салических законов мы не принимали. Давайте воевать!
Ричард, герцог Йоркский, воодушевленно:
- Воевать!
(воюет, погибает).
Королева Маргарита Анжуйская, жена Генриха:
- Выкуси, скотина!
Генрих Шестой:
- А что было-то?
Королева Маргарита:
- Не переживай, дорогой, я сама справилась. Время есть овсянку!
Граф Уорик:
- У меня есть запасной кандидат!
Эдуард Йоркский, сын Ричарда Йоркского:
- Дорогие англичане. Вот посмотрите на Генриха. Он же невменько, уродливый, глупый и противный. Вы себе хотите такого короля?
Англичане:
- Нет! Не хотим! Не нравится!
Эдуард Йорк:
- А теперь посмотрите на меня. Я молодой, красивый и в своем уме. Хотите такого короля?
Англичане, воодушевленно:
- Да, хотим!
Эдуард Йорк:
- Отлично, будем воевать.
(воюет, побеждает, Маргарита сбегает, подхватив под мышку Генриха).
Эдуард Четвертый, бывший Эдуард Йоркский:
- Теперь я король, хорошо-то как! Уорик! Уорик, скотина, почему тебя называют настоящим королем Англии? Спасибо за помощь в воцарении, но дальше я сам справлюсь, брысь!
Граф Уорик:
- Я поражен!
(скачет к Маргарите, предлагает ей военный союз).
Маргарита:
- И ты, подлый изменник, по чьей вине я потеряла трон, осмелился явиться ко мне?
Граф Уорик:
- Ваше величество! Давайте не делать драму, а делать гешефт! То есть, я имел в виду, захватывать власть и крутить интриги, как полагается благородным рыцарям и дамам.
Маргарита:
- Ну хорошо.
(воюют, побеждают, король Эдуард сбегает из страны, на престоле снова Генрих Шестой).
Генрих Шестой:
- А я не понял, что это было?
Маргарита:
- Кушай овсянку, дорогой.
Эдуард, временно не Четвертый во Франции:
- А вот кто поможет английскому королю в изгнании, с тем я буду дружить.
На Эдуарда смотрят, как на фекалию.
Французский король:
- Я точно не буду.
Бургундский герцог Карл Смелый:
- О, это меняет дело! Раз король против, то я за. Держи, дорогой, войско, плыви в Англию, пусть тебе улыбнется удача.
Эдуард плывет в Англию, разбивает Уорика, Уорик гибнет.
Эдуард:
- Ура, я снова король!
Генрих, уже не Шестой:
- А что это было-то?
Эдуард Четвертый отдает приказ задушить Генриха.
Призрак Генриха Шестого:
- А нормально объяснить нельзя было?..


Действие второе.

Герцог Кларенс, брат короля Эдуарда:
- В какое удивительное время сменяемости власти мы живем! Может, мне тоже побороться за трон?
Эдуард отдает приказ утопить Кларенса в бочке мальвазии.
Дух герцога Кларенса:
- А нормально объяснить нельзя было?
Эдуард (вытирает пот со лба):
- Ух, всех убил, один остался! Можно править спокойно.
(неожиданно умирает)

читать дальшеДух Эдуарда Четвертого:
- Какая досадная незадача, джентльмены.
Сын Эдуарда всходит на престол
Эдуард Пятый:
- Ух ты, круто!
Королевский совет:
- Сэр, мы подумали и решили, что вы незаконнорожденный, так что править будете не вы, а ваш дядя.
Эдуард, более не Пятый:
- Ну и ладно, зато не убьют.
Ричард Йорк коронуется.
Ричард Третий:
- Ух, я вам сейчас покажу!
Эдуард, более не Пятый:
- Что, дядя?
Ричард Третий:
- Тауэр. Пойдем со мной.
Эдуард не Пятый пропадает в Тауэре.
Ричард Третий:
- Ух, как хорошо! Ланкастеры почти закончились, противные родственники тоже, можно и поработать.
Генрих Тюдор, дальний родственник Ланкастеров:
- Врешь, скотина!
(воюет с Ричардом Третьим, убивает его).
Генрих Тюдор коронуется как Генрих Седьмой
Генрих Седьмой:
- Все! Ланкастеры и Йорки закончились как факт. Наступает
время династии Тюдоров!

(с) Лемерт

От себя: Коротко и по существу)))

Как я понимаю этого зверя...
На это кот ничего не ответил и ушёл в пень

Оказывается, есть русская сказка по типу «Сказки о рыбаке и рыбке», только вместо золотой рыбки действует кот. Коток-золотой лобок, и ничего смешного: лоб у него золотой. Или коток-золотой хвосток. Появляется он, естественно, не из моря, а из пня, по которому стучит топором старик, отправленный женою в лес по дрова. В толще пня кот спал:
— Что пень рубишь, меня кота будишь? Чего тебе, старик, надобно?
Старик не растерялся и отвечает:
— Дровец.
— Ступай домой, будут тебе эти... дровца.
Старик вернулся, а возле дома дрова штабелями. Старуха стала ругаться, что ж ты со своими дровами, нет бы сказать: изба у нас худая. Так что на следующий день старик снова тащится с топором к пеньку. Изба появилась: нужна мебель её обставить, мебель появилась — подавай еду (я бы с еды начала), после еды понадобились постельные принадлежности, потом платье, потом то, потом сё, и коток безропотно выполняет поручения. Он здорово хочет спать, коток-то. Наконец, старуха возжелала стать царицей. Старик, внутренне млея от ужаса, опять шагает в лес с топором, а после диалога с котком возвращается — к царскому дворцу. Но и на троне царица не успокаивается: хочет править не только на земле, но и на небе. Царицей небесной хочет стать, вот что. И тут фольклорист, уже утомившийся писать бесконечные повторы, изрекает от себя:

На это кот ничего не ответил и ушёл в пень.
Старик вернулся домой и вместо дворца нашел прежнюю ветхую избенку и жену свою в прежнем виде.

Current mood: уйду-ка я в пень.

отсель

«KOLOBOK»: сценарий голливудского триллера по мотивам русских народных сказок

Читать дальше

БОНУС: Персонажи все того же"Колобка", но в более реалистичном ключе.

Традиций псто

Как делать историческое кино: вредные советы
Рекомендации по созданию «исторического» кино от иллюстраторов Амба-комикс. Образы и стихотворения взяты из секретной методички по производству исторических фильмов и сериалов.

Читать дальше

Да, в кино ошибок - рать,
Только зрителю - насрать
Зритель - он не реконструктор,
Он пришёл попкорн пожрать!

читать дальше