Пятиминутка человекознания
"cerene: Ходила сегодня на собеседование. Оделась как цивил, накрасилась аккуратно, грамотно отвечала на все идиотские вопросы, а потом психологиня попросила меня нарисовать несуществующее животное и назвать его. Я недолго думая нарисовала мозгового слизня и подписала соответственно "Брейнслагз". Она полминуты переводила взгляд с меня на рисунок и обратно, а потом задумчиво изрекла: "Понимаете, в этом тесте рисуемое животное – представитель самого рисующего. И как вы себя позиционируете в социуме?""
(с) Баш

Отсюда вопрос - кто в теме, что надо рисовать для всех этих ебанутых психологинь собеседований?

Что создатели курили?))
Пишет  LoRdLora:

Вот это ромуланский план забористый))))

12.03.2011 в 21:00

Пишет  Yulita_Ran:

история о зернышке
Я нашла у  Редкая Прелесть, но сегодня, вижу, гуляет по дайри весь день. Эта штука стоит того, чтобы ее запостить, и это действительно забавно. Фантазия авторов меня очаровала, а вопрос, какую траву они (авторы) курят, неоднократно посещал мой мозг)))))

умиляюся..)

URL записи

URL записи

Об образовании
Как-то вот я недавно наткнулся в статейке газетной фразу в духе, что "вот уходят сейчас люди старой закалки, советской школы обучения, а смены им нет, ибо образование щас не то, учат не тому, не тех, и не те люди".
И задумался я - а что же оно за "то образование"? И чему тому ли учат в школе учат в школе учат в школе...

В "той" школе я учился мало - но учился. Ажно даже октябренком побыл. Но поскольку после всех перипетий школа осталась та же, учителя те же, и даже учебник изменились еще не мгновенно, то буду считать, что учился в все-же в "той" школе.

И... я не совсем понимаю, чему же именно я там учился. Я прилежно решал задачи, писал диктанты и сочинения. Получал хорошие (ну, иногда и не очень) отметки. И все лишь за тем, чтобы испытать легкий ступор, перейдя в "большую жизнь" - окончив школу. Чтобы, попав в институт, узнать, что преподаватель и учитель - это совершенно разное, и ни-ни упаси Боже их перепутать и поздравить не того с днем учителя. Чтобы узнать, что учителя - это нечто вроде низшей касты. Что все - чему нас учили в школе - бред, и "вот теперь начнется настоящая учеба".

Я всегда знал, несмотря на заверения учителей, что делить на ноль можно. Что корень из отрицательного числа наверняка можно извлекать - просто это должно как-то по особенному вычисляться - не так как обычно. Но мне почему-то всегда доказывали, что этого делать нельзя. Не "мы еще не дошли до этого раздела математики", а именно так - "нельзя". Меньше знаешь - крепче спишь..? Тогда как относиться к тому, что вываливали на нас в институте? Или мы уже были большими мальчиками, и вполне готовы? Так в том-то и нет. Для меня было большим потрясением, когда я понял, что школа не готовит к тому, что будет в институте. Да, дает некие общие знания, учит решать задачки... Что-то вроде билета на пароход - заходить - заходите. Но никаких тренировок плавать, если пароход начнет тонуть, никаких спасательных жилетов, предупреждений о морской болезни - ничего. Кто не спасся - я не виноват.

Почему такая рассогласованность в средней и высшей ступенях обучения? Почему в одних местах обнаруживаются пробелы, а в других - ворох ненужной информации? Да и с институтом тоже не все понятно. Зачем вываливать горы каких-то устаревших методик, заставлять выводить сотню лет назад выведенные формулы, учить эмпирические уравнения несуществующих пространств - и все это лишь с одной целью - чтобы это вывалили в день экзамена обратно преподавателю и через минуту забыли. Насовсем. Почему на некоторых факультетах так гордятся количеством сошедших с ума студентов - от переизбытка информации, с которой мозг в итоге не справляется?

И это при том, что нам неоднократно говорилось - цель института - "научить вас думать, использовать ту информацию, что у вас есть, или где найти ее, если она понадобится". Тогда почему же блин многие не занимались этим, а заставляли мозг входить в бесконечный цикл - принял/передал/стер/принялследующую? Я щас еле нарисую изотерму Вандер-Ваальса, и не посчитаю дискриминант простейшей матрицы. Для чего все это было? Почему нельзя было давать то, что действительно нужно? Или - все на самом деле то же самое? Та же самая школа, только побольше и поразмашистей? И собственно с тем же результатом?

Хотя опять-таки, если сравнивать с "тем" временем... Все действительно было как-то логичней. Была школа, были институты - хочешь учиться, иди, получай знания, иди в науку. Не хочешь - есть ПТУ, иди работай, получай деньги, приноси пользу семье и стране. Откуда взялось это "иди учись, а не то дворником будешь работать" ? Откуда этот культ бессмысленных знаний? Что без высшего образования ты никто, и никуда не устроишься? Чтобы в итоге иметь то, что есть - куча никому ненужных дипломистов, те единицы, что могут выбиться наверх, да - имеют деньги власть и почет, а остальные получают вдвое а то и втрое меньше, чем нормальный мастер сварщик. Это мы так интеллектуальный уровень страны поднимаем?

Да, я понимаю - очень и очень много зависит от учителя (будем все же называть их обобщенно) - будет он тупо "барабанить" свои часы, или действительно будет давать знания. Но даже когда учитель и заинтересован и любит свой предмет - это еще нифига не гарантия того, что ты получишь нормальные адекватные знания. Я, наверное, все жизнь буду вспоминать тот урок по биологии, когда проходили внутреннее строение всяких букашек. Надо было нарисовать на урок какую-нибудь казявку и сдать учительнице. Ирка тогда перерисовала с учебника цветную улитку в разрезе, а я как далдон пошел в библиотеку за энциклопедией. Перечитал весь раздел, нарисовал паука, схему построения и функционал паутины, как плетется, какие нити зачем... И естественно на следующий урок она получила 5, а я - 4. У меня, блин, нарисовано было не так красиво! И кстати об ИЗО... Я с радостью вспоминаю нашего учителя ИЗО, незнамо как попавшего в наш Замухрыжинск Настоящего художника. Который рисовал иллюстрации и обложки для книг, продававшиеся тогда. Да, он учил нас всего полгода, потом почему-то ушел. Но то, что он дал нам за эти полгода - больше, чем все что у нас было за все годы до и после. Мы смотрели настоящие картины, мы видели эскизные наброски и конечный результат, и понимали - что это иногда совершенно разные вещи. Мы много что видели - и это было гораздо важнее, чем малевать сегодня пейзаж из березок, а завтра молоковоз, или еще что-нибудь. Это было действительно здорово и интересно - для всех, а не только тем, кто умел и хотел рисовать - весь класс сидел замерев.

Да и по поводу наук меня умиляет. То, что для любого учителя его предмет Самый Важный и Единственно Нужный - понятная бодяга. Потому он и преподает алгебру а не в кулинарном техникуме. Но когда простые ребята начинают полоскать мозг, что является самым главным, и что надо бежать срочно устраиваться на дополнительные курсы... меня сначала начинает воротить, а потом и просто хочется отправить на три коротких. Политология - это самое главное, каждый обязан знать и разбираться в существующих партиях, их курсе, проводимой политике, ибо это правительство, и наше будущее, если мы не будем за этим следить, мы будем просто ведомыми, как стадо. Нужнее всего экономика, ибо это деньги, надо уметь понимать, откуда они берутся, как ведутся операции с ними, откуда берется прибыль и как ее сохранить. Учите историю - без памяти о прошлом нет будущего! Да млин, живут тыщи людей, и проживут без этого прекрасно. А вот действительно важное при этом почему-то выпадает и забывается... Наверное потому, что оно вроде бы как есть и преподается, так что вроде все нормально. А нет блин. Плохо все. За последние года два блужданий по сети в различных форумах, чтения писем, блогов и прочей буквицы я постепенно прихожу в ужас от кромешной безграмотности. Я могу понять, когда пишут по приколу, из лени, переходят на а'лбанский для антуража. Я блин даже могу понять когда делают ошибки в словах, ставят не там запятые или пропускают их. Это млин не есть хорошо - но я могу это понять. Гораздо более дико и страшно от того, что люди не умеют писать. А фактически даже - говорить, выражать свои мысли словами - озвученно либо в тексте. Ибо если ты смог что-то произнести, написать то же самое обычно в состоянии. И млин вот это страшно! А вовсе не незнание социологии или еще какой мути. Ибо если ты нифига не можешь выразить то, что у тебя в голове - о каких нафиг других науках можно говорить?? А многие не могут - реально не могут. Общаясь в ICQ, читая посты - я иногда даже не могу понять - о чем собственно разговор. Просто какой набор слов, либо с пересекающимся расплывчатым смыслом, либо вообще без. Была такая вещь - "русская речь" - может кто помнит? Может, пора бы как-то возвращать ее, либо как-то активнее проводить в школах? Ибо в большинстве своем "русский язык" сейчас - опять-таки зубрежка некоего набора правил, чтение книг (школьниками - в сокращенном пересказе естественно, им же некогда столько текста осилить), сочинения по книжке 100 лучших сочинений, ну и тесты - ах, куда же без них!

Может, я и категоричен в чем-то, и в чем-то неправ, но просто пишу то, что видел и с чем сам встречался...

очередное прекрасное от kommari

как оно может будет...

Хронотоп капитана Копейкина

Был капитан Копейкин человеком обыкновенным и, в сущности, добрым. На Второй Чеченской оторвало ему ногу, когда в его танк попала противотанковая ракета, проданная врагу каким-то российским толстопузым генералом, который после отставки построил себе в Испании дом с бассейном; возможно, узнай Копейкин имя этого генерала, он бы нашел, что ему сказать, и даже, быть может, несмотря на свою доброту, даже оскорбил бы его действием, но, к счастью, обстоятельств того, как в руки врага попала новейшая разработка советского ВПК , он не знал – а то, что как и все, догадывался, так и мы все о чем-то догадываемся, а что толку с того?

По одному из каналов били Николая Карловича Сванидзе. Да ведь не то что и били – так, давали подзатыльники, при этом со Сванидзе слетали очки, и суровые мужики, державшие его в полукольце, спрашивали неспешно: "Будешь еще врать, гад?" "Нет", отвечал Николай Карлович, одевая свои очки, но какой-то убедительности в его голосе не было, потому что все повторялось снова.После того, как подлатали его сначала в госпитале в Моздоке, потом в Москве, был Копейкин со службы списан вчистую, получил от государства протез, инвалидность, пенсию и обещание новой квартиры, которое так исполнено и не было – чиновник из Минобороны прислал Копейкину предложение получить квартиру где-то на самой на окраине Первопрестольной, когда же Копейкин справедливо отказался, безжалостной рукой вычеркнул капитана из списка очередников. Тяжба тянулась много лет и с каждым годом шансы Копейкина улучшить свое жилищное положение становились все меньше.

Хотя улучшить было бы надо: жил Копейкин в маленькой двухкомнатной квартире, доставшейся ему от родителей, земля им пухом, с женой и дочкой. Жена не бросила мужа-инвалида, как это иногда случается в семьях военных, потому что была женщиной порядочной, мужа любила и жалела.

Друзья нашли Копейкину непыльную работу охранником какого-то стеклянно-зеркального бизнес-комплекса, сутки через трое, что было неплохо, потому что никто на комплекс не покушался, в закуточке стояла раскладушечка и ночью хоть и не дозволялось, но имелась возможность вздремнуть, хотя денег, конечно, не хватало, потому что жизнь в Москве и так недешева, а учитывая, какие расходы предстояли на получение дочкой приличного образования, так и вообще. Но Копейкин унывать не привык, подрабатывал еще в одной автомастерской, чинил машины, наши и иномарки, и в этом деле не сказать, что уж совсем был асом, но немного разбирался – да и то подумать, что танк, что автомобиль – в сущности средства передвижения, просто задачи у них немного разные.

Вот и в один прекрасный день – а может, и не прекрасный, а может, прекрасный для одних, а не прекрасный для других, как в нашей жизни чаще всего и бывает, возвращался он с автомастерской, где закончил сложные кузовные работы, и зашел в какой-то случайно встреченный по дороге бар выпить кружечку пива. И все было бы хорошо, но, взяв свою кружку, и сев за столик, захотелось ему еще вдруг что-то к пиву купить, и, поскольку лишних денег у капитана Копейкина не было, купить-то он решил всего ничего – пакетик сухариков, и, сказано – сделано, купил, а когда вернулся к своей кружке пива, за своим столиком увидел компанию молодых людей, которые что-то между собой весело обсуждали. Копейкин помялся сначала немного, потом спросил неуверенно у молодых людей о судьбе своей кружки пива, на что не был удостоен никаким ответом. Когда он вторично осведомился о том же, чуть-чуть правда погромче, компания за столиком замолчала, а потом разразилась веселым смехом, а самому Копейкину было сказано, куда идти, при этом в крайне нецензурной форме. Что Копейкина страшно обозлило, потому что не жалко было кружки пива, хотя в баре она стоила заметно дороже, чем в палатке или магазине "24 часа", задела Копейкина сама ситуация – что вот так вот можно поступить с человеком, всего-навсего хотевшим смочить свое горло после трудового дня, потому Копейкин не повернулся и не ушел, как следовало бы – да, еще одной причиной недоумения капитана был цветущий вид молодых людей, в конце концов если какой-то спившийся бомж приделал бы ноги к его кружке, то он бы, вздохнув разве только для порядку, не стал бы поднимать шум, но молодые люди производили впечатление успешных, выглядели гораздо лучше самого Копейкина и в силу своей молодости, и в силу того, что в горящих танках им явно бывать не приходилось, и вообще.

Было еще одно обстоятельство, в силу которого капитан Копейкин не мог, не чувствовал себя в праве просто так повернуться и уйти, плюнуть – в фигурально-образном, конечно, смысле, на свою кружку пива. Были молодые люди представителями какого-то северо-кавказского народа, то есть примерно из тех мест, а может даже и прямо из тех мест, где оставил капитан Копейкин нескольких своих товарищей и часть своей плоти. Да не подумает читатель, что относился капитан к тем нашим соотечественникам, которые во всем винят каких-то чужаков, то есть представителей иных национальностей, которые только и помышляют, как бы сделать плохо или унизить великий русский народ. Не по книгам, а в жизни знал капитан достойных представителей и северо-кавказских народов – и военных, и честных тружеников, и никогда бы его язык не повернулся сказать плохое про все эти народы скопом, как это делают некоторые другие наши земляки. Однако эти молодые люди – и по своему поведению, и потому, как они обошлись с нашим героем, с его кружкой пива – явно не были из числа людей, что с уважением и деликатностью относятся к живущим в тех местах, куда они приехали. И вот это неуважение, да и не неуважение даже, а какое-то практически автоматическое пренебрежением именно им, капитаном Копейкиным, вызвало в последнем гнев и возмущение, которое и заставило его, когда один из молодых людей сказал ему что-то грязное про его мать – хотя и была это лишь стандартная речевая формула, показывающая что 1) собеседника ты не уважаешь 2) общаться с ним не хочешь 3) предлагаешь ему уйти – что в устах молодого человека было сформулировано "я твою маму ***", так вот именно это-то и заставило Копейкина взять со стола кружку и вылить пиво молодому человеку на голову.

Незамедлительно вспыхнула драка, в которую немедленно вмешался охранник пивного бара, который быстро возник на месте инцидента, а еще буквально через несколько минут в бар вошли сотрудники полиции, как с недавних пор стали называть сотрудников милиции. После короткого разговора как с охранником, так и с молодыми людьми, при этом во время разговора в фирменный китель сотрудника полиции из кармана одного молодого человека перешла сложенная пополам денежная купюра довольно высокого номинала, капитан Копейкин был скручен, одет в наручники и посажен в заднюю часть полицейской машины. Его же попытки объяснить ситуацию проигнорировались со стороны органов правопорядка полностью.

До отделения полиции путь долог не оказался, был Копейкин препровожден в большую комнату, где несколько бывших милиционеров занимались своими делами, кто писал что-то, кто чистил прямо на письменном столе автомат, кто раскладывал пасьянс "Косынка" на компьютере. Копейкина усадили за стул, задержавшие его перекинулись несколькими словами с коллегами и ушли по своим важным полицейским делам. А один из полицейских – ну вот нет в русском языке слово полиционер, хотя так напрашивается, лениво оторвался от своей бумажной работы, подошел к Копейкину и сказал укоризненно: "Что, мужик, хулиганишь?" Только-только открыл было рот капитан, чтобы сказать и объяснить свое видение ситуации, как вдруг полицейский нанес ему сильнейший удар в лицо, и Копейкин, как есть сидевший на стуле, рухнул с этим же стулом на пол. Без паузы и перерыва полицейский сделал шаг навстречу и пнул еще пару раз Копейкина: "А не хулигань!" А потом плюнул слюной на лежавшего капитана. И вот что странно – если первый удар был болезненный и неожиданный, пиханье сапогом предсказуемым и из ряда вон не выходящим, то последнее показалось Копейкину чем-то особо страшным.

И именно тогда вдруг Копейкин вспомнил, как больше двадцати лет назад сидел он на уроке родной речи и писал сочинение "Кем я буду, когда я буду взрослым". Как сейчас Копейкин вспомнил строчки, которые выводила его неумелая детская рука:

"Когда я буду старше, я буду с оружием в руках защищать свою любимую и великую Родину – Союз Советских Социалистических Республик. Чтобы мирный труд всех советских людей был под надежной защитой армии Советской страны. Я буду учиться у героев Великой Отечественной войны – рядового Матросова, капитана Гастелло, маршалов Жукова и Рокосовского, у товарища Леонида Ильича Брежнева и подвига солдат и матросов "Малой Земли"".

Не спеши, читатель, осуждать маленького Копейкина, не был он приспособленцем, чутко державшим нос по ветру и ловившим актуальную общественно-политическую конъюнктуру – жил он в те времена, когда повесть о военных подвигах Генерального Секретаря изучалась в школах на уроках литературы, издавалась в лучшем литературном журнале страны, читалась выдающимися актерами с экранов телевизоров и по радио, по ней ставились оперы и вроде, если память уже не подводит спустя столько лет, балеты. И за это все эти актеры, писатели, редакторы, хормейстеры и режиссеры получали щедрые премии, награды и иные знаки отличия, о чем они старались не вспоминать, потом, когда ветра изменились. С другой стороны, не нужно впадать и в другую крайность – хоть и не были подвиги Генерального Секретаря столь эпичны, как их называли литераторы и интеллектуалы того времени, но совсем про них забывать было бы неправильно – и под пулями будущий Генсек ходил, и бомбы с немецких самолетов на него падали – и, в общем, был он не самым плохим солдатом той большой войны.

Так вот, вспомнив свое детское сочинение многолетней давности, стало вдруг Копейкину крайне обидно. Так обидно, что он встал, и, собрав в кулак всю свою ярость – ярость, в которой накопились не только неудачи и унижения дня сегодняшнего, но и многое другое, что в каждом человеке копится, когда живет он на нашей Родине, – и нанес удар своему обидчику в форме полицейского. И - то ли ярости этой было так много, то ли просто все так сложилось согласно законам физики – но удар оказался столь сильным, что полицейский не просто пролетел через всю комнату до окна, а угодил в это самое окно, проломил его своим телом и сквозь него выпал на улицу.

Тишина, возникшая в комнате, сравнится может только с тишиной в финале пьесы великого малорусского писателя Николая Васильевича Гоголя "Ревизор", только вместо "Как ревизор?" кто-то сказал: "Ну ты, мужик , и попал. Годков на десять!" Капитан Копейкин, хотя и был не очень сообразительным человеком, но тоже, наверное, пришел к выводу, что - вольно или невольно, - но случилось то, что случилось, и жизнь его уже никогда не будет такой, каковой она была прежде, и поэтому, не раздумывая ни секундой более, шагнул он к столу, на котором лежал почти собранный полицейский автомат, воткнул туда рожок, направил ствол к потолку и нажал на курок. Автомат выплюнул в потолок свинцовую очередь. "На пол все, крысы полицейские!" - зычно крикнул Копейкин, и полицейские, не успев даже понять, что случилось, поспешно рухнули на пол, не выбирая места где почище.

Обезоружив лежащих полицейских от их пистолетов, Копейкин выгнал их в коридор – какое-то шевеление там он остановил еще одной очередью в потолок, загнал полицейских в КПЗ, по дороге прихватив с собой дежурного – дежурный при этом всячески умолял капитана не убивать его, после чего наш герой посетил оружейную комнату, из которой он вышел, обвешанный как новогодняя елка автоматами, плюс в пластиковом пакете с ручками и надписью "Десяточка" лежала целая горсть пистолетов вперемешку с коробками патронов. Дверь в оружейку Копейкин аккуратно запер, а ключи от нее положил в карман.

Пока он занимался всеми этими делами, на улице перед полицейским участком между тем происходила своя жизнь и свои события, иногда весьма интересные, а некоторые и с долговременными последствиями. Так, когда из окна вылетел полицейский и рухнул на снег, а затем внутри полицейского участка прозвучала сначала одна, а потом другая автоматная очередь, прохожие, проходившие мимо, превратились из прохожих в зевак, то есть остановились и стали наблюдать за тем, что происходит. В том числе как на земле охает и ахает к счастью не убившийся до смерти незадачливый полицейский, вылетевший из окна. Когда же подошедшие позже поинтересовались, что происходит, кто-то ответил: "НАЧАЛОСЬ!" И слово это, словно огонь в пересохшей степи, начало с необычайной скоростью распространяться по городу. Возможно, немало этому поспешествовало и довольно широкое распространение среди москвичей разного рода современных средств связи, плюс необыкновенная популярность среди россиян разного рода социальных сетей. Не вышел еще капитан Копейкин из здания полицейского управления, а уже даже в далекой Финляндии блогер с ником kommari написал в свой Живой Журнал: "НАЧАЛОСЬ?"

В общем, когда Копейкин вышел на улицу, увешанный автоматами, к нему молча подошли какие-то люди и практически не говоря лишних слов, сняли с него лишнее. А куда идти – вопроса-то и не было. Как все дороги в России идут в Москву, так и все дороги в Москве идут к Кремлю. Куда капитан Копейкин со своими спутниками и отправился. А по пути они видели необычайные вещи – там из пентхауза какого-то "Росалюминия" или "Русмолибдена" вылетал в свой последний полет очередной топ-менеджер, тут бывшие полицейские заклеивали на своей униформе первые три буквы в слове ПОЛИЦИЯ, и писали поверх три буква МИЛ. И везде неслось слово "НАЧАЛОСЬ!"

Перед Кремлем стоял ряд похожих на космонавтов спецполицейских, название которому вместо привычного ОМОН пока не придумали. А к Копейкину подошел какой-то генерал в фуражке с высокой тульей. Генерал набрал в грудь воздух и сказал, набычившись: "Предлагаем вам немедленно разойтись!" Копейкин оглянулся. За ним стояло два миллиона москвичей – от работяг с разводными ключами до офисных хомячков, вооруженных табуретками. Ну и автоматов тоже прибавилось, надо сказать. Потому восстановив визуальный контакт с генералом, Копейкин сказал только: "А не пошел ли ты, генерал, на! Со своими псами!" Генерал и пошел. Говорят, они уже перешли уральские горы, и идут куда-то на восток, к океану (наверное, все-таки где-то в том направлении находится то место, куда у нас принято посылать). Русский народ отходчив, поэтому усталым и одетым в обноски бывшим полицейским дают что-то поесть, хотя в спину им все-таки по привычке плюют.

С убытием генерала и его космонавтов Копейкин прошел внутрь Кремля через ворота, названия которых он так и не смог запомнить, а там уже добрые люди показали, и куда идти дальше, и в какие двери войти, и на какой этаж подняться, и в какой комнате нужное Копейкину и его спутникам находится. Поэтому, войдя в обитую кожей дверь, Копейкин увидел Тандем. Тандем был бледен и угрюм, и спросил сразу, без обиняков: "Бить будете?" "Посмотрим", ответил Копейкин, а народ помог Тандему выйти на улицу, где его крепко держали за руки, чтобы он, паче чаяния, не удрал. Встал, однако, вопрос, что дальше. С чемоданчиком, в котором хранились важные кнопки, от которых зависело, чтобы страну не расхватали на части соседи, разобрались быстро – какой-то седенький отставник в форме генерала Советской Армии чемоданчик быстро забрал, сказав, что присмотрит за ним, пока для Кремля не найдется хозяин. А вот с хозяином Кремля вышла заминка. Сначала выскочил какой-то лысый, который толкнул целую речь про то, что теперь, когда жиды и инородцы, слава Богу, из Кремля выгнаны, русский человек может вздохнуть спокойно и строить свое, чисто русское государство без всякой неруси. Копейкин подумал немного, и сказал на это, что был в его отряде лейтенант Гоша Хайкин, который получил пулю под Шали от чеченской снайперши, и был он русским и вообще за Россию больше, чем какой-нибудь Иван Иванович Иванов, и потому пусть идет лысый товарищ в баню. Товарищ и пошел. Сейчас, говорят, живет где-то в Иерусалиме, банщиком работает.

Тут же вылез другой господин, кучерявенький какой-то, который пошел рассказывать про прелести рыночной экономики и о заветах Егора Гайдара, к которым надо вернуться. Договорить ему не дали – толпа взметнулась, как удав при виде кролика – и от товарища осталась только левая кроссовка фирмы "Адидас".

Возникла неловкая пауза. Почесав голову, капитан Копейкин спросил у толпы: "Слушайте, а нет тут коммунистов?" Толпа пошумела, из нее пинками и подзатыльниками вытолкали несколько человек разного возраста, которые огрызались и ругались матом: "Чего толкаетесь? Чуть что – сразу коммунисты!" К ним капитан Копейкин и обратился: "В общем, кроме вас, получается, рулить тут в Кремле как бы и некому. Все остальные – или гады, или уже совсем полнейшая сволочь. Так что занимайте кабинеты, да смотрите, чтобы так криво, как в прошлый раз, не получилось!" Коммунисты, хоть и бывают у них ошибки вроде Горбачева или Ельцина, все-таки люди дисциплинированные – поэтому послушно разошлись по кремлевским кабинетам, чтобы начать управлять страной.

Решив все эти проблемы, Копейкин сдал автомат какому-то военному с красной повязкой, и пошел домой. Дома все тоже устроилось хорошо - жена, словно предчувствуя неудачу Копейкина с пивом, купила ему бутылку, которую Копейкин и решил принять после ужина. Он сел у телевизора, нажал кнопку на пульте. По одному из каналов били Николая Карловича Сванидзе. Да ведь не то что и били – так, давали подзатыльники, при этом со Сванидзе слетали очки, и суровые мужики, державшие его в полукольце, спрашивали неспешно: "Будешь еще врать, гад?" "Нет", отвечал Николай Карлович, одевая свои очки, но какой-то убедительности в его голосе не было, потому что все повторялось снова. Капитан Копейкин устроился в кресле поудобнее, по телевизору наконец начали показывать что-то путное. И вообще – жизнь явно налаживалась.

kommari.livejournal.com/1224515.html

ПГМ




В последние годы Русская Православная Церковь принимает все более активное участие в различных сферах жизни общества. Отчасти это объясняется реакцией на насильственный атеизм нашего государства на протяжении XX в., а главным образом — на господство материалистических идей в науке на протяжении XIX—XX вв. Предметом особенного внимания Церкви явилось образование. Апологеты религиозного воспитания молодого поколения в области естественных наук считают, что давно возник вопрос о необходимости создания целого комплекса русских учебников, способных объективно представить учащимся общеобразовательный материал, минуя материалистические и либерально-гуманистические идеологические шоры. И если отдельные учебники подобного уровня по отечественной истории или хотя бы той же русской литературе периодически появлялись, хотя так и не смогли получить широкого распространения, то в области естествознания наблюдался явный перекос в сторону вульгарного эволюционизма... Главная особенность учебника (Сергея Вертьянова. — С.М.) — православное отношение к предмету. Подробно излагая как дарвинистскую, так и креационистскую теории, автор отрицает теорию эволюции. «...многие научные факты, которые в этой книге приведены в достаточном количестве, показывают на то (так в тексте. — С.М.), что сама теория эволюции как минимум ошибочна. Кроме того, показывается то, насколько безответственно и крайне ненаучно работают эволюционисты, что многие факты буквально притянуты к этой теории за уши. С другой стороны, исследования показывают, что, по всей видимости, весь мир был сотворен ровно таким, каким мы его видим, — то есть не было этапа развития в миллионы лет. Вся живность, в том числе и человек, были сотворены уже во взрослом возрасте».

Из этой цитаты, взятой из статьи, помещенной на Православно-аналитическом сайте «Правая.Ru» видно, что некоторые православные деятели активно пытаются перевести под опеку Церкви преподавание естественнонаучных дисциплин в общеобразовательной школе, «разоблачив» при этом «безответственных» и «ненаучно работающих» эволюционистов.

Автор рассматриваемого «учебника», С.Ю. Вертьянов, таким образом поясняет свое отношение к проблеме организации живого мира и закономерностям, ему присущим: «Материализм в биологии, пленявший умы исследователей, достаточно показал свою несостоятельность, его время прошло. ...Мало кто из квалифицированных биологов остался убежденным в эволюционно-материалистической версии возникновения живых организмов» (с. 198). И далее: «Современные ученые работают над согласованием науки с библейским Шестодневом без натяжек, понимая под днями творения 24-часовые дни, а под сотворением — первое чудо Божие создания мира «из ничего», а вовсе не эволюционную трансформацию неживой материи. Наука постепенно приходит к признанию истинности каждого слова Писания (выделено мной. — С.М.)».
читать дальше
Следует сказать, что вера — результат индивидуального мироощущения. Но она не имеет отношения к науке, занимающейся поисками объективных закономерностей в неживой и живой природе. Рассматриваемая книга претендует на статус учебника, а к учебникам предъявляются требования, несравненно более высокие, чем к любым печатным материалам, просто отражающим личную точку зрения автора на ту или иную проблему. Прежде всего учебник должен содержать если не оптимальный, то минимально необходимый для данного уровня обучения объем знаний по предмету. Излагаемый материал должен быть точным, в нем не должно быть фактических ошибок. Одной из важнейших задач школьного образования является воспитание у учащихся навыков самостоятельного мышления, умения формулировать проблему и выявлять причинно-следственные связи между наблюдаемыми явлениями. Школьники должны иметь представление о методах научного исследования (наблюдение, сравнение, эксперимент). И еще: в 10-й (и далее в 11-й класс) идут учиться дети, решившие продолжить свое образование в высшем учебном заведении. Если это вуз, где одна из базовых дисциплин — биология (биологический факультет университета, медицинский, сельскохозяйственный, ветеринарный вузы), то абитуриенту придется выдержать очень серьезный экзамен по этому предмету. Учебник, которым он будет пользоваться при подготовке, должен соответствовать современным достижениям науки, в нем не должно быть ни фактических ошибок, ни тем более каких-либо домыслов.

Книга С.Ю. Вертьянова не может обеспечить соблюдение этих требований.

Чтобы преподавать какой-либо предмет доверчивым ученикам, надо по крайней мере этот предмет знать, еще лучше — понимать. В книге же ошибки и небрежности встречаются буквально на каждом шагу, иногда фантазия автора (или недостоверные источники, которыми он пользовался) просто шокируют. Приведу лишь отдельные примеры.

«Улиток (т.е. брюхоногих моллюсков) долгое время делили более чем на 200 видов, но при более внимательном исследовании оказалось, что их можно свести лишь к двум» (с.210—211). Очень хотелось бы знать, кто проводил это «более внимательное» исследование! В классе брюхоногих моллюсков насчитывается до 90 тыс. видов. Даже человек, не имеющий о биологической науке ни малейшего представления, не может не знать прудовиков, виноградных улиток, слизней, катушек, разнообразные морские «ракушки»!

Пестичные цветки автор называет мужскими, а тычиночные — женскими! Тарантулов относит к насекомым (с.180). Трилобитов называет «рачками», хотя это самостоятельный класс полностью вымерших членистоногих. Да и странно называть уменьшительным словом «рачки» организмы, достигавшие в длину 70—80 см.

Тополь и лиственница — растения из двух разных отделов (что соответствует типам в систематике животных), цветковых и голосеменных, — названы близкородственными видами (с.167). Родственниками называются также виноград и капуста (с.158) — цветковые растения, относящиеся к разным порядкам.

На с.230 говорится о «рождении (!) у птеродактиля археоптерикса» (так, по мнению автора, следует из эволюционной теории).

На с.48 сказано, что лизосомы, как и ядро, имеют двойную мембрану. Это неверно — у лизосом одинарная мембрана. Бактерии не делятся «сразу на несколько частей» (с.82). Сперматозоид млекопитающих содержит две центриоли, а не одну (с.86). На рисунке на этой странице центриоль обозначена неправильно. На с.96 неправильно изображено формирование мезодермы у ланцетника. Зачатки мезодермы названы «полостью». Полость — это пространство (в данном случае между наружным и внутренним листками мезодермы), а зачатки — группы клеток!

При описании отрицательного воздействия этилового спирта на печень человека сказано, что постоянное употребление алкоголя приводит к жировому перерождению печени — циррозу (с.60). Это неверно. Жировая дистрофия гепатоцитов, конечно, имеет место, но цирроз — это замещение погибших печеночных клеток соединительной тканью. Одноклеточные водоросли никак не могут в темноте переходить к фагоцитозу (с.64), поскольку имеют прочную целлюлозную стенку, не способную формировать впячивания, на что указывает и сам автор (с.38).

На с.79 написано, что на стадии метафазы митоза центромерные области хромосом разъединяются. На самом деле разъединение центромеры является началом следующей фазы митоза — анафазы. На рисунке, изображающем фазы митоза, метафаза нарисована неправильно.

Неточно описан гетерозис. Не все гетерозисные гибриды животных бесплодны (с.149), а только межвидовые. Эффект гибридной силы снижается во втором поколении не потому, что доминантные гены переходят в рецессивное состояние (это никак невозможно), а потому, что в соответствии со вторым законом Менделя при скрещивании гибридов выщепляются гомозиготные рецессивы.

Перечисление в одном ряду зайцев, грызунов, белок (с.288) «возводит» беличьих (семейства в отряде грызунов) в ранг отряда. В тундре автор обнаруживает «плодородную почву с богатым и питательным растительным покровом» (с.303). «У человека фаланги пальцев ног сросшиеся», — пишет он (с.246). Из текста на с.208 следует, что земноводные имеют чешую...

Или такая цитата: «Ученые отмечают, что хотя внешнее сходство многих млекопитающих позволяет предположить эволюционную взаимосвязь, строение макромолекул (ДНК, белков и пр.) такую связь отвергает» (с.199). Тут остается только руками развести. Сам автор в параграфе «План сотворения» пишет о сходстве живых организмов на генетическом и эмбриональном уровнях (с.209). Помимо «внешнего сходства» млекопитающих, их органы и системы органов характеризуются глубоким внутренним сходством строения и функции. Последовательность нуклеотидов в ДНК и аминокислот в белках у шимпанзе и человека совпадают на 99%, а инсулин свиньи и человека различаются лишь двумя аминокислотами.

На фоне такой, заведомо неверной и ошибочной, информации (перечисление ошибок можно продолжать и продолжать) другие небрежности текста, путаница и тяготеющая к «бытовщине» речь автора кажутся пустяком.

На с.164 сначала написано, что Линней понимал под видом библейское слово «род». Чуть ниже читаем: «Ученый отождествил библейский род с классификационным понятием рода». Может читатель уразуметь, что же на самом деле думал Карл Линней? Протон у автора «протискивается» через каналец фермента (с.58), рибосома «перескакивает» («интервал между перескакиваниями», с.71). Это не пустяки! Точность получаемых учащимся знаний, владение терминологией изучаемой науки — обязательный показатель качества преподавания. Хотел бы автор жить в доме, построенным «на глазок» или оперироваться у хирурга, который «приблизительно» представляет, где у пациента аппендикс?

Однако небрежность автора в обращении с фактическим материалом имеет, думается, еще одно объяснение. На фоне бесчисленных фактических ошибок в качестве научных приводятся утверждения, вытекающие из, как уже сказано, «истинности каждого слова Писания». Здесь здравый смысл, к которому призывает сам автор (с.241), вынуждает меня сформулировать ряд примитивных вопросов, уровень и тональность которых заданы уровнем самого «учебника».

На с.212 читаем, что до грехопадения людей самки комаров питались соком растений, поскольку в них, возможно (!), содержался гемоглобин. Потрясенные, надо полагать, грехопадением людей, самки бросились пить кровь млекопитающих. Почему бы автору не объяснить, какую функциональную роль играл гемоглобин в клетках зеленых растений и каким образом растения от него моментально избавились? Если и хищничество возникло в результате грехопадения, вследствие чего изменились инстинкты животных, но не их строение, то зачем Творец создал нынешних хищников приспособленными к охоте и умерщвлению добычи, к перевариванию именно животной, а не растительной пищи? Зачем снабдил их когтями и клыками, но лишил сложного желудка? Чем питались до грехопадения хищные инфузории, хищные растения и грибы, у которых инстинктов нет? Как «вели себя» паразиты, питающиеся соками и тканями животных? Что ели пелагические хищники — дельфины, кашалоты, морские змеи? Фитопланктон, микроскопические водоросли? Их организм не приспособлен для этого. Чем питались глубоководные хищники (например, кальмары) и придонные (актинии, морские звезды), они ведь и на фитопланктон рассчитывать не могли, потому что там его нет?

Странно, конечно, в XXI в. анализировать приключения Ноя и его семейства, но попробуем, поскольку автор требует от нас признания истинности каждого слова Библии. Итак, согласно Книге Бытия, Бог сотворил небо и землю, все живое и человека. «И увидел (здесь и далее выделено мной — С.М.) Бог все, что он создал, хорошо весьма». А затем Господь «увидел, что велико развращение человеков, и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и возскорбел в сердце Своем». Как это вяжется с мудрой предусмотрительностью Творца, который, по автору, даже жука-бомбардира снабдил реактивной камерой для защиты от хищников? (с.186). Бог велел Ною построить ковчег, ввести туда семейство и выбранных Ноем животных, «чтобы сохранить племя для всей земли». Как мог Ной поместить в ковчеге 2,5 млн ныне живущих видов живых организмов? Путешествовал ли он в Австралию за кенгуру, в Южную Америку за броненосцами, в Арктику за моржами и белыми медведями, в Антарктиду за пингвинами? Чем же он кормил животных, пока плавал в ковчеге в течение года? Почему он не взял с собой динозавров и бесчисленное количество других вымерших видов организмов? Очевидно, просто потому, что создатели легенды ничего не знали о их существовании. Кроме того, Ной и члены его семейства должны были унести с собой представителей около 500 паразитических видов, т.е., погружаясь в ковчег они должны были болеть одновременно чумой, холерой, менингитом, энцефалитом, амебной и бактериальной дизентерией, сыпным и брюшным тифом, сонной болезнью, малярией трехдневной, четырехдневной и тропической, сифилисом, гонореей, дифтерией, гепатитом А, В и С, гриппом, туберкулезом, лейшманиозом, аскаридозом, оспой, чесоткой, проказой и т.д. и т.д. для того, чтобы передать возбудителей этих заболеваний следующим поколениям людей. Абсурд? Конечно. Просто 6—8 тыс лет назад ничего не было известно о многих заболеваниях человека и тем более об их возбудителях. Но мы должны будем во все это поверить, если примем идею одной великой катастрофы — Всемирного Потопа, изменившего лик Земли.

Критический анализ содержания Библии и высказываний св. отцов о происхождении жизни не входит, конечно, в нашу задачу. Это — дело богословов и религиоведов. Я останавливаюсь на этом только потому, что в данном случае Священное Писание служит идеологической основой для пропаганды религиозного восприятия действительности и критики научного исследования окружающего нас мира. А это далеко не безопасно. Между прочим, из приводимых утверждений прямо следует вывод о неравноценности рас человека! (с. 265)

Глава 12 — «Происхождение жизни на Земле» состоит из разного рода домыслов и не соответствует современному уровню знаний. Для обоснования этих положений автор приводит материал, который школьник не может понять, учитель — объяснить, и как следствие — ни тот, ни другой не способны дать ему объективной оценки. Любой ли школьный учитель расскажет о сущности теории Пригожина? Или о том, что такое «панпсихизм» Тейяра де Шардена? Утверждая, что невозможно доказать, что планета существует миллиарды лет (с.222), автор приводит примитивную критику методов геологической стратиграфии, определения возраста пород и возраста планеты. Но методов стратиграфии школьники не знают и разобраться в них и понять безосновательность приводимой критики, естественно, не могут.

Наукообразие, дилетантский подбор аргументов «pro» и «contra» и простое перечисление громадного числа имен математиков, физиков, теплофизиков, астрофизиков, электриков, механиков (всего около 150!) должно заставить запутавшегося читателя сдаться и просто поверить в то, что жизнь на Земле создана сверхъестественным путем, что мир возник 7500 лет назад, а потом был Потоп. И, таким образом, строить свое миропонимание в соответствии с легендами, сотворенными пастушескими племенами Передней Азии 6—8 тыс. лет тому назад.

Ставя задачу объяснить окружающий нас мир с помощью текстов Священного Писания и св. отцов, автор одновременно пытается опровергнуть теорию абиогенного происхождения жизни на Земле и ее эволюционного развития. Основным объектом критики является, конечно, научная теория эволюции, первоначально сформулированная Ч.Дарвином. Изложив ее кратко и невнятно, проявив полное непонимание биологической сущности естественного отбора (с.176), так же как и полового отбора (с.260), автор повторяет в разных местах учебника: «гипотеза Дарвина не нашла подтверждения», «эта гипотеза не подтвердилась ни единым фактом» и т.д. На с.343 цитируется высказывание Войно-Ясенецкого, что природа «не знает даже перехода от воробья к ласточке». Епископ Войно-Ясенецкий был замечательным хирургом и мужественным человеком, но признать его авторитетом в области биологии никак нельзя. В противном случае мы вынуждены будем присоединиться к нелюбимому автором Т.Д.Лысенко, который, не зная о существовании гнездового паразитизма, утверждал, что кукушка якобы выводится из яйца пеночки (с.205).

О самом Чарлзе Дарвине из книги нельзя узнать ничего, кроме того, что он предложил гипотезы естественного отбора и происхождения человека, которые не были восприняты «серьезными учеными» (Дарвин был, стало быть, «несерьезным»). К числу критиков Дарвина автор отнес даже Г.Менделя, который ни о чем, кроме как о растительных гибридах, никогда не писал! Высокомерно-снисходительный тон и ссылки на упражнения невежественных журналистов и карикатуристов XIX в. кажутся очень странными для ученого, излагающего в учебнике для школьников одну из фундаментальнейших теорий естествознания. Между тем к моменту начала работы над «Происхождением видов» Дарвин был уже одним из крупнейших и авторитетнейших натуралистов Европы, автором многих капитальных трудов по зоологии, геологии, палеонтологии, географии.

Современная синтетическая теория эволюции, основанная на теории Дарвина, развитой и дополненной поколениями выдающихся ученых, также категорически отвергается автором «учебника»: «Пытаясь преодолеть несостоятельность гипотезы Дарвина, целый ряд ученых (тут следует перечисление этих «несерьезных ученых» — С. Четвериков, Дж. Холдейн, Дж. Гексли, Ф. Добжанский, Э. Майр, И.Шмальгаузен, А.Н. и А.С. Северцовы, Л. Татаринов) создали так называемую синтетическую теорию эволюции», — пишет он. Содержание этой теории остается для читателя неизвестным, однако делается заключение: «Современная эволюционная теория представляет собой совокупность противоречащих концепций, ни одна из которых не объясняет происхождения живых организмов».

Задача ниспровержения материалистического взгляда на сущность жизни, ее происхождение и дальнейшее эволюционное развитие решается автором двумя путями: попытками тем или иным способом бросить тень на ученых-эволюционистов и результаты их работы и подбором псевдонаучных аргументов. Посмотрим, как излагается теория Лайеля о факторах, обусловивших постепенное изменение лика Земли (теория актуализма): «Лайель и Дарвин были близкими друзьями, и не удивительно, что Лайель обосновал геологию на еще не доказанной фактическим материалом гипотезе Дарвина». Получается, что Лайель, чтобы удружить приятелю, придумал теорию и написал три тома «Основных начал геологии» для подкрепления другой выдумки — гипотезы Дарвина! На самом деле все было не так. Лайель был на 12 лет старше Дарвина. Первый том «Начал» вышел из печати накануне отплытия Дарвина в кругосветное путешествие, и он взял его с собой. Второй том Дарвин получил уже в Южной Америке. Подружился с Лайелем он после возвращения из путешествия с уже сложившимся убеждением об изменяемости видов. Над теорией происхождения видов путем естественного отбора Чарлз Дарвин работал еще более 20 лет, прежде чем опубликовал ее. (Характерно, что научная добросовестность ученого, так долго работавшего над своей теорией и собиравшего доказательства ее справедливости, рассматривается С. Ю. Вертьяновым как недостаток — с. 246—247.) Несомненно, теория геологической эволюции Лайеля оказала влияние на Дарвина и явилась одной из научных предпосылок (не единственной) формирования теории эволюции биологической.

Что касается геохронологии, в основу которой Лайель якобы положил принцип униформизма, то она приняла свой окончательный вид спустя десятилетие после выхода в свет труда Лайеля: кембрий был выделен в 1836 г. Седжвиком, силур в 1835 г. Мурчисоном, девон в 1839 г. Мурчисоном и Седжвиком, положение карбона над девоном на геохронологической шкале было установлено Мурчисоном в 1839 г. Тот же Мурчисон в 1841 г. выделил пермь. К 1841 г. были определены границы палеозоя, мезозоя и кайнозоя. Утверждать, что геологи подгоняли свои стратиграфические изыскания под эволюционную теорию Дарвина (с. 218), нет никаких оснований.

Ряд формулировок автора свидетельствует о простом непонимании им теории эволюции, которую он пытается критиковать. В книге можно встретиться с понятием следующего (якобы!) из эволюционной теории «взаимопревращения разных видов» (с.210), формулировками «развитие одного животного в другое» (с.237), «перерождение обезьяны в человека» (с.245), «появление первого млекопитающего» (с.228), уже упомянутой мыслью о «рождении у птеродактиля археоптерикса» и т.д.

Пытаясь продемонстрировать «неправильность» утверждений эволюционистов о переходных формах, автор глубокомысленно рассуждает о том, что современная кистепёрая рыба целакант (латимерия) «не стремится к жизни на суше» (с.227). А с какой стати глубоководная морская рыба должна к этому стремиться? Чтобы продемонстрировать восхищенным натуралистам, как ее дальние родственники 300 или 400 млн лет назад переползали из одного пресноводного водоема в другой?

Приводимые в книге расчеты разного рода вероятностей — случайного образования ферментов, случайной самосборки живой клетки из необходимых атомов (с.241 и др.) — не имеют ни химического, ни биологического смысла. Автор игнорирует тот факт, что атомы и молекулы — не инертные тела, механически цепляющиеся друг за друга, они взаимодействуют избирательно и в определенных условиях. Прочно вошедшее в научный обиход понятие химической эволюции как предшественницы во времени эволюции биологической, автору, можно подумать, просто незнакомо.

Стремясь устранить из ряда сравнительно-анатомических доказательств эволюции гомологию органов позвоночных, автор сообщает читателю уже упомянутые неверные сведения об «внешнем сходстве» и о том, что «строение макромолекул такую связь отвергает».

Особенным нападкам подвергается в «учебнике» биогенетический закон. Оно и понятно — развитие в эмбриогенезе современных видов организмов структур, свойственных их далеким предкам, — прямое доказательство эволюции. Основная ошибка Э.Геккеля — формирование в процессе эмбрионального развития признаков, свойственных взрослым предкам, — давно исправлена. Кстати, Эрнст Геккель — не английский ученый (с.202), как думает автор, а немецкий... Трудами поколений эмбриологов показано, что в онтогенезе повторяются признаки зародышей предков, а не их взрослых форм, что было подмечено еще К. Бэром и получило развитие в теории филэмбриогенезов А.Н. Северцова. Не случайно, полагаю, упоминания об этой теории в «учебнике» нет. От биогенетического закона Геккеля осталось главное: онтогенез является отражением процессов, происходивших на протяжении эволюционного развития вида. Примеры этого многочисленны, и многие из них приводит сам автор, упоминая о жабрах и хвосте головастиков лягушек, хорде и нервной трубке личинок асцидий, закладке зубов у усатых (беззубых) китов, которые затем рассасываются. Понятно, рекапитуляции возникают в эмбриогенезе не для удовольствия биологов-эволюционистов, они выполняют вполне определенную функцию в развитии, а именно служат индукторами формирования других структур. Так, вторичные почки наземных позвоночных формируются не из «совершенно другого отдела эмбриона», а из каудального отдела нефрогенного эпителия, который в виде непрерывного клеточного тяжа простирается от головного до заднего конца зародыша между эктодермой и энтодермой. Биологический смысл закладки зачатков туловищной почки, свойственной рыбам и амфибиям (что является еще одним подтверждением биогенетического закона), заключается в функции этих зачатков: они служат индукторами развития вторичной почки. При экспериментальном разрушении зачатков мезонефроса метанефрос не образуется.

Зачаток хорды служит индуктором для преобразования зародышевой эктодермы в нервную пластинку и т.д. Очень важно, что гены, обусловливающие развитие признаков, исчезнувших в ходе эволюции, сохраняются. Показано, например, что при культивировании глоточного эпителия курицы с клетками оральной мезенхимы мыши развивались настоящие зубы. Таким образом, в геноме птиц все еще сохраняется генетическая информация, дающая возможность оральному эпителию курицы участвовать в последовательных взаимодействиях, необходимых для морфогенеза зубов и синтеза эмали. Утрату зубов у птиц можно рассматривать как результат изменения программы развития их мезенхимы, которое привело к выпадению начальных стадий этого процесса. Но предками современных птиц были организмы, обладавшие зубами.

Весьма впечатляющими являются эксперименты, направленные на выяснение изменений программы развития органов в процессе эволюции. Как известно, у археоптерикса имелась полностью развитая малая берцовая кость с суставными поверхностями на обоих концах (как у его рептилийных предков). У современных птиц малая берцовая кость представляет собой костный отросток, лежащий вдоль большой берцовой кости и приросший к ней. Отделение в эксперименте презумптивных клеток малой берцовой кости от зачатка большой берцовой привело к формированию у развившейся конечности малой берцовой кости полной длины, которая несла еще на своем дистальном конце суставную поверхность. Таким образом, гены, определявшие форму ноги у археоптерикса, сохраняются и у курицы, но в подавленном состоянии.

Автор цитирует высказывание Р. Кэролла: «Не поддается анализу, как могли возникнуть перья из чешуи рептилий». Почему же не поддается? Если у куриного зародыша мы пересадим дерму из области цевки под эпидермис спинной поверхности, дающий обычно перья, то получим крупные чешуи. На тесную гомологию между чешуями и перьями указывает наблюдаемое иногда превращение кончиков чешуи, покрывающих ноги птиц, в перья.

Совершенно неверно описано развитие волос у млекопитающих и роговой чешуи рептилий. В обоих случаях источником формирования придатков кожи служит эпидермис. Различие в том, что эпидермальный сосочек у млекопитающих погружается в дерму и образует луковицу волоса, а зачаток чешуи растет кнаружи от поверхности кожи. Эпидермис не исчезает, он формирует мощный роговой слой, который мы и называем чешуей. Вспомним, что у змей после линьки возникает новый роговой покров за счет деятельности клеток сохранившегося мальпигиева слоя эпидермиса.

Подобные примеры можно было бы умножить. А вот, например, описание развития богатых желтком телолецитальных яйцеклеток, свойственных птицам и пресмыкающимся, в тексте отсутствует. Случайно ли? Ведь формирование первичной полоски в процессе эмбриогенеза млекопитающих, яйцеклетки которых относятся к другому типу, — прекрасный пример рекапитуляции хода эмбрионального развития предков и справедливости биогенетического закона.

Странно читать почти детективную историю с рисунками Геккеля, изображающими зародышей позвоночных, которые автор объявляет подделкой и за которые Геккель якобы был исключен из состава профессуры Йенского университета (с.203). На самом деле Геккель занимал кафедру сравнительной анатомии этого университета с 1862 до 1909 г., когда в возрасте 75 лет (что вполне извинительно) передал ее своему ученику Людвигу Плате. Геккель создал большую интернациональную школу сравнительных анатомов, эмбриологов и филогенетиков, имена которых навсегда остались в истории биологии. Нападки на Геккеля сейчас выглядят анахронизмом. Эмбриональное развитие наземных позвоночных и человека детально изучено, — в том числе и процессы формирования энтодермальных карманов в области передней кишки, растущих по направлению к впячиваниям эктодермы зародыша (висцеральным бороздам). У птиц в месте контакта эктодермы и энтодермы карманов образуются отверстия — щели, соответствующие жаберным щелям низших позвоночных (у млекопитающих — нет, но это не меняет сути дела). Если автор считает себя в праве не доверять сделанным специалистами рисункам — пусть обратится к фотографиям как внешнего вида зародышей, так и их срезов.

В рамках краткого отзыва нет возможности подробно разбирать все приводимые в книге цитаты — выхваченные из контекста и искажающие взгляды их авторов — ученых и произвольные трактовки С.Ю. Вертьяновым тех научных данных, которые не согласуются с его религиозными воззрениями. Цель здесь одна: посеять в юных умах недоверие к науке. С той же целью смакуются и неполнота палеонтологической летописи, и действительно имевшие место ошибки ученых, и подделки, хотя и редко, но — увы! — встречающиеся в истории науки. (Речь идет о пилтдаунском человеке. Кстати, из какого источника автор почерпнул сведения о том, что на основании гипсовых слепков этих останков было защищено несколько сотен диссертаций?). Нет и не было «эволюционной гипотезы о происхождении видов путем случайных мутаций» (с.194 и след., с.238). Такие взгляды высказывались некоторыми учеными, когда генетика только оформлялась как самостоятельная наука. Незачем тратить столько страниц для доказательства невозможности положений, давно уже ставших достоянием истории. Наука успешно преодолевает и ошибки, и трудности, поскольку научное исследование — процесс объективный. Тем и отличается наука от религии, что формулируемые учеными гипотезы не являются догмами, они подлежат проверке и, дополняемые новыми фактами, служат для формирования новых обобщений, постепенно заполняющих бреши в нашем понимании естественной истории. Нынешнее состояние научной картины мира никак не определяется теми ошибками, которые имели место сто лет назад. Конечно, не все еще ясно в процессах эволюционного развития жизни, ученые формулируют различные гипотезы по отдельным вопросам, высказывают разные точки зрения. Но современная теория эволюции покоится на прочном основании: теории естественного отбора Ч.Дарвина, данных геологии, палеонтологии, сравнительной анатомии, сравнительной эмбриологии, генетики.

Американский генетик Р. Левонтин, которого Вертьянов почему-то зачисляет в союзники, в книге «Генетические основы эволюции» пишет, что Дарвин совершил коренной переворот в науке, и переворот этот заключается не только в идее естественного отбора, но главным образом в замене метафизического взгляда на изменчивость организмов материалистическим. Утверждать, что «современные ученые все чаще обращаются к Священному Писанию», нет никаких оснований.

Не зная, как еще скомпрометировать биологов-эволюционистов, автор приписывает им оправдание абортов. Он пишет буквально следующее: «Одним из пагубнейших последствий развития эволюционных идей в эмбриологии явилось оправдание абортов. По мнению ученых-эволюционистов (выделено мной, — С.М.), прерывание беременности на ранних стадиях уничтожает не человека, а пока еще животное» (с.204). Это очередная выдумка. Аборты — проблема социальная и медицинская, но отнюдь не биологическая. Для биолога человек начинается с формирования оплодотворенной яйцеклетки — зиготы. Сроки же развития зародыша человека, на которых в него якобы вселяется бессмертная душа, высчитывались теологами. Наука к этому никакого отношения не имеет.

Итак, книга, претендующая на роль учебника для общеобразовательной школы, написана непрофессионально, переполнена ошибками, обусловленными как недостаточной компетентностью автора в предмете, так и непониманием фундаментальных биологических законов. Отрицая или ставя под сомнение огромный массив бесспорных данных, накопленный к настоящему времени учеными разных специальностей, С.Ю. Вертьянов ставит Церковь во враждебные отношения с наукой. Обличительный пафос автора превращает некоторые разделы книги в памфлет, что едва ли уместно в учебно-методической литературе. Агрессивный и безапелляционный характер высказываний С.Ю. Вертьянова вызывает обеспокоенность. Нам предлагают вернуться в Средневековье?

Идея создания православного учебника биологии изначально несостоятельна. Нельзя излагать современную биологию, пользуясь языком и понятиями Ветхого Завета. Принятие такого многослойного и противоречивого источника, как Книга Бытия в качестве руководства по вопросу о происхождении жизни на Земле и формировании современных флоры и фауны противоречит здравому смыслу, не говоря уже о данных науки. Вера и наука — это параллельные миры, которые не пересекаются. Наука изучает феномены неживой и живой материи, устанавливает существующие в ней причинно-следственные связи, закономерности организации и функционирования известных нам систем. Неуместно комментировать явления природы с помощью высказываний святых отцов. Православные святые — люди благочестивые, занятые постом и молитвою, — могут служить для нас образцом высокой нравственности, но не экспертами в конкретных вопросах естествознания.

Здесь есть еще один чрезвычайно важный аспект. Автор неоднократно подчеркивает, что все беды современного мира произошли вследствие грехопадения первого человека. Но что есть грехопадение в соответствии с Книгой Бытия? Стремление человека к познанию добра и зла, т.е. к тому, что и отличает человека от других животных. Как может учитель объяснить своим воспитанникам, что поиск истины, поиск критериев для различения хорошего и дурного есть грех в глазах Господа?

Это, конечно, не может не вызывать протеста. Недопустимо в светском государстве навязывать молодому поколению исключительно религиозный взгляд на мир, воспитывать у подростков, только вступающих в жизнь, пренебрежительное, неуважительное отношение к науке, к интеллектуальным и нравственным достоинствам людей, посвятивших себя изучению природы.

Все сказанное не означает, что я против чтения и изучения Библии. Отнюдь нет. Всякий образованный человек должен знать ее содержание, так же как «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, «Калевалу», «Веды» древних индусов и другие памятники нашей культуры, культуры всего человечества.

Говорят, что воспитатель должен научить своего воспитанника смотреть на мир открытыми глазами. Религиозное образование в области естественных наук закрывает глаза пеленой догматов.

Опубликовано в журнале: Природа, №7, 2006.